О тысяче и одной цели
Много стран видел Заратустра и много народов — так открыл он добро и
зло многих народов. Большей власти не нашёл Заратустра на земле, чем добро
и зло.
Ни один народ не мог бы жить, не сделав сперва оценки: если хочет он
сохранить себя, он не должен оценивать так, как оценивает сосед.
Многое, что у одного народа называлось добром, у другого называлось глумлением
и позором — так нашёл я. Многое, что нашёл я, здесь называлось злом, а
там украшалось пурпурной мантией почести.
Никогда один сосед не понимал другого: всегда удивлялась душа его безумству
и злобе соседа.
Скрижаль добра висит над каждым народом. Взгляни, это скрижаль преодолений
его; взгляни, это голос воли его к власти.
Похвально то, что кажется ему трудным; всё неизбежное и трудное называет
он добром; а то, что ещё освобождает от величайшей нужды, — редкое и самое
трудное — зовёт он священным.
Всё способствующее тому, что он господствует, побеждает и блестит на
страх и зависть своему соседу, — всё это означает для него высоту, начало,
мерило и смысл всех вещей.
Поистине, брат мой, если узнал ты потребность народа, и страну, и небо,
и соседа его, ты, несомненно, угадал и закон его преодолении, и почему
он восходит по этой лестнице к своей надежде.
«Всегда ты должен быть первым и стоять впереди других; никого не должна
любить твоя ревнивая душа, кроме друга» — слова эти заставляли дрожать
душу грека; и шёл он своей стезёю величия.
«Говорить правду и хорошо владеть луком и стрелою» казалось в одно и
то же время и мило и тяжело тому народу, от которого идёт имя моё, — имя,
которое для меня в одно и то же время и мило и тяжело.
«Чтить отца и матерь и до глубины души служить воле их» — эту скрижаль
преодоления навесил на себя другой народ и стал чрез это могучим и вечным.
«Соблюдать верность и ради верности полагать честь и кровь даже на дурные
и опасные дела» — так поучаясь, преодолевал себя другой народ, и, так
преодолевая себя, стал он чреват великими надеждами.
Поистине, люди дали себе всё добро и всё зло своё. Поистине, они не заимствовали
и не находили его, оно не упало к ним, как глас с небес.
Человек сперва вкладывал ценности в вещи, чтобы сохранить себя, — он
создал сперва смысл вещам, человеческий смысл! Поэтому называет он себя
«человеком», т. е. оценивающим.
Оценивать — значит созидать: слушайте, вы, созидающие! Оценивать — это
драгоценность и жемчужина всех оцененных вещей.
Через оценку впервые является ценность; и без оценки был бы пуст орех
бытия. Слушайте, вы, созидающие!
Перемена ценностей — это перемена созидающих. Постоянно уничтожает тот,
кто должен быть созидателем.
Созидающими были сперва народы и лишь позднее отдельные личности; поистине,
сама отдельная личность есть ещё самое юное из творений.
Народы некогда наносили на себя скрижаль добра. Любовь, желающая господствовать,
и любовь, желающая повиноваться, вместе создали себе эти скрижали.
Тяга к стаду старше происхождением, чем тяга к Я; и покуда чистая
совесть именуется стадом, лишь нечистая совесть говорит: Я.
Поистине, лукавое Я, лишённое любви, ищущее своей пользы в пользе
многих, — это не начало стада, а гибель его.
Любящие были всегда и созидающими, они создали добро и зло. Огонь любви
и огонь гнева горит на именах всех добродетелей.
Много стран видел Заратустра и много народов; большей власти не нашёл
Заратустра на земле, чем дела любящих: «добро» и «зло» — имя их.
Поистине, чудовищем является власть этих похвал и этой хулы. Скажите,
братья, кто победит его мне? Скажите, кто набросит этому зверю цепь на
тысячу голов?
Тысяча целей существовала до сих пор, ибо существовала тысяча народов.
Недостает ещё только цепи для тысячи голов, недостаёт единой цели. Ещё
у человечества нет цели.
Но скажите же мне, братья мои: если человечеству недостаёт ещё цели,
то, быть может, недостает ещё и его самого?
Так говорил Заратустра.
Как перестать угождать всем
Дайте себе установку, что вы никому ничего не должны. Вы пришли в этот мир не для того, чтобы оправдывать чьи-то ожидания.
Научитесь отказывать
Важно уметь говорить «нет», не чувствуя себя при этом виноватым.
Осознайте, что вы отвергаете какую-то задачу или предложение, а не самого человека, и тогда вам будет проще отказывать.
Не позволяйте людям пользоваться собой: делать их счастливыми, развлекать их, помогать им — не ваша обязанность.
Помните, что ваше время очень ограничено. Тратьте его только на важных для себя людей.
Учитесь говорить ясно и уверенно
Перестаньте бояться, что ваш отказ прозвучит невежливо или грубо.
Установите границы с внешним миром. Помните, что каждый раз, когда вы пытаетесь угодить кому-то, вы отдаете ему часть своей жизни. Установив границы, за которые посторонним нельзя переходить, вы позаботитесь о себе. Включите здоровый эгоизм и живите своей жизнью!
Огромная мультивселенная
«Вселенная такая Гораздо больше, чем вы думаете», — Альфа Уэймонд.
Все везде преобладает в развитии мультивселенной в направлении, которое конкурирует даже с Marvel. Это открывает шлюзы в начале фильма, поскольку версия Уэймонда из вселенной Альфа показывает Эвелин, что реальность, которую она знает, является лишь небольшой частью существования в целом.
В течение всего фильма В фильме Эвелин узнаёт пугающую правду о Вселенной — что она намного больше, чем она когда-либо представляла. Хотя поначалу это ошеломляет ее, в конце концов она смиряется с необъятностью мультивселенной, учась довольствоваться «здесь и сейчас» своей жизни.
Ревность по доме Твоем снедает Меня
Это было сказано в первом веке. Неужели же Христос в конце времени, когда останется несколько десятков месяцев до наступления Царства Небесного и вечной жизни, вдруг начнет предупреждать: «А вы ведь, не сможете купить себе еды из-за этого начертания»
Нет, для Него все это, конечно, не важно.В самой кульминационной 13 главе книги Апокалипсис Иисус, просто, не может говорить о еде!
Христос может говорить о том, что беспокоило Его тогда в первом веке и беспокоит, когда Он говорит о конце времени. Он беспокоится о храме: «ревность по доме Твоем снедает Меня». (Ин. 2:17)
О храме, который в конце времени покинет благодать и он снова превратится в «торжище» по купле-продаже прощения грехов и в «вертеп разбойников»!
О свободной смерти
Многие умирают слишком поздно, а некоторые — слишком рано. Ещё странно
звучит учение: «умри вовремя!»
Умри вовремя — так учит Заратустра.
Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть вовремя? Ему
бы лучше никогда не родиться! — Так советую я лишним людям.
Но даже лишние люди важничают ещё своею смертью, и даже самый пустой
орех хочет ещё, чтобы его разгрызли.
Серьёзно относятся все к смерти; но смерть не есть ещё праздник. Ещё
не научились люди чтить самые светлые праздники.
Совершенную смерть показываю я вам; она для живущих становится жалом
и священным обетом.
Своею смертью умирает совершивший свой путь, умирает победоносно, окружённый
теми, кто надеются и дают священный обет.
Следовало бы научиться умирать; и не должно быть праздника там, где такой
умирающий не освятил клятвы живущих!
ак умереть — лучше всего; а второе — умереть в борьбе и растратить великую
душу
Но как борющемуся, так и победителю одинаково ненавистна ваша смерть,
которая скалит зубы и крадётся, как вор, — и, однако, входит, как повелитель.
Свою смерть хвалю я вам, свободную смерть, которая приходит ко мне, потому
что я хочу.
И когда же захочу я? — У кою есть цель и наследник, тот хочет смерти
вовремя для цели и наследника.
Из глубокого уважения к цели и наследнику не повесит он сухих венков
в святилище жизни.
Поистине, не хочу я походить на тех, кто сучит верёвку: они тянут свои
нити в длину, а сами при этом все пятятся.
Иные становятся для своих истин и побед слишком стары; беззубый рот не
имеет уже права на все истины.
И каждый желающий славы должен уметь вовремя проститься с почестью и
знать трудное искусство — уйти вовремя.
Надо перестать позволять себя есть, когда находят тебя особенно вкусным,
— это знают те, кто хотят, чтобы их долго любили.
Есть, конечно, кислые яблоки, участь которых — ждать до последнего дня
осени; и в то же время становятся они спелыми, жёлтыми и сморщенными.
У одних сперва стареет сердце, у других — ум. Иные бывают стариками в
юности; но кто поздно юн, тот надолго юн.
Иному не удаётся жизнь: ядовитый червь гложет ему сердце. Пусть же постарается
он, чтобы тем лучше удалась ему смерть.
Иной не бывает никогда сладким: он гниёт ещё летом. Одна трусость удерживает
его на его суку.
Живут слишком многие, и слишком долго висят они на своих сучьях. Пусть
же придет буря и стряхнёт с дерева всё гнилое и червивое!
О, если бы пришли проповедники скорой смерти! Они были бы настоящей
бурею и сотрясли бы деревья жизни! Но я слышу только проповедь медленной
смерти и терпения ко всему «земному».
Ах, вы проповедуете терпение ко всему земному? Но это земное слишком
долго терпит вас, вы, злословцы!
Поистине, слишком рано умер тот иудей, которого чтут проповедники медленной
смерти; и для многих стало с тех пор роковым, что умер он слишком рано.
Он знал только слёзы и скорбь иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных
— этот иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти.
Зачем не остался он в пустыне и вдали от добрых и праведных! Быть может,
он научился бы жить и научился бы любить землю — и вместе с тем смеяться.
Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; он сам отрёкся бы от своего
учения, если бы он достиг моего возраста! Достаточно благороден был он,
чтобы отречься!
Но незрелым был он ещё. Незрело любит юноша, и незрело ненавидит он человека
и землю. Ещё связаны и тяжелы у него душа и крылья мысли.
Но зрелый муж больше ребёнок, чем юноша, и меньше скорби в нём: лучше
понимает он смерть и жизнь.
Свободный к смерти и свободный в смерти, он говорит священное Нет, когда
нет уже времени говорить Да: так понимает он смерть и жизнь.
Да не будет ваша смерть хулою на человека и землю, друзья мои: этого
прошу я у мёда вашей души.
В вашей смерти должны ещё гореть ваш дух и ваша добродетель, как вечерняя
заря горит на земле, — или смерть плохо удалась вам.
Так хочу я сам умереть, чтобы вы, друзья, ради меня ещё больше любили
землю; и в землю хочу я опять обратиться, чтобы найти отдых у той, что
меня родила.
Поистине, была цель у Заратустры, он бросил свой мяч; теперь будьте вы,
друзья, наследниками моей цели, для вас закидываю я золотой мяч.
Больше всего люблю я смотреть на вас, друзья мои, когда вы бросаете золотой
мяч! Оттого я простыну ещё немного на земле; простите мне это!
Так говорил Заратустра.
О любви к ближнему
Вы жмётесь к ближнему, и для этого есть у вас прекрасные слова. Но я
говорю вам: ваша любовь к ближнему есть ваша дурная любовь к самим себе.
Вы бежите к ближнему от самих себя и хотели бы из этого сделать себе
добродетель; но я насквозь вижу ваше «бескорыстие».
Ты старше, чем Я; Ты признано священным, но ещё
не Я: оттого жмётся человек к ближнему.
Разве я советую вам любовь к ближнему? Скорее я советую вам бежать от
ближнего и любить дальнего!
Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему; выше ещё, чем
любовь к человеку, ставлю я любовь к вещам и призракам.
Этот призрак, витающий перед тобою, брат мой, прекраснее тебя; почему
же не отдаёшь ты ему свою плоть и свои кости? Но ты страшишься и бежишь
к своему ближнему.
Вы не выносите самих себя и недостаточно себя любите; и вот вы хотели
бы соблазнить ближнего на любовь и позолотить себя его заблуждением.
Я хотел бы, чтобы все ближние и соседи их стали для вас невыносимы; тогда
вы должны бы были из самих себя создать своего друга с переполненным сердцем
его.
Вы приглашаете свидетеля, когда хотите хвалить себя; и когда вы склонили
его хорошо думать о вас, сами вы хорошо думаете о себе.
Лжёт не только тот, кто говорит вопреки своему знанию, но ещё больше
тот, кто говорит вопреки своему незнанию. Именно так говорите вы о себе
при общении с другими и обманываете соседа насчёт себя.
Так говорит глупец: «Общение с людьми портит характер, особенно когда
нет его».
Один идёт к ближнему, потому что он ищет себя, а другой — потому что
он хотел бы потерять себя. Ваша дурная любовь к самим себе делает для
вас из одиночества тюрьму.
Дальние оплачивают вашу любовь к ближнему; и если вы соберётесь впятером,
шестой должен всегда умереть.
Я не люблю ваших празднеств; слишком много лицедеев находил я там, и
даже зрители вели себя часто как лицедеи.
Не о ближнем учу я вас, но о друге. Пусть друг будет для вас праздником
земли и предчувствием сверхчеловека.
Я учу вас о друге и переполненном сердце его. Но надо уметь быть губкою,
если хочешь быть любимым переполненными сердцами.
Я учу вас о друге, в котором мир предстоит завершённым, как чаша добра,
— о созидающем друге, всегда готовом подарить завершённый мир.
И как мир развернулся для него, так опять он свёртывается вместе с ним,
подобно становлению добра и зла, подобно становлению цели из случая.
Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего сегодня: в своём
друге ты должен любить сверхчеловека как свою причину.
Братья мои, не любовь к ближнему советую я вам — я советую вам любовь
к дальнему.
Так говорил Заратустра.
1
Когда Заратустра простился с городом, который любило сердце его и имя
которого было «Пёстрая корова», последовали за ним многие, называвшие
себя его учениками, и составили свиту его. И так дошли они до перекрёстка;
тогда Заратустра сказал им, что дальше он хочет идти один: ибо он любил
ходить в одиночестве. Но ученики его на прощанье подали ему посох, на
золотой ручке которого была змея, обвившаяся вокруг солнца. Заратустра
обрадовался посоху и опёрся на него; потом он так говорил к своим ученикам:
— Скажите же мне: как достигло золото высшей ценности? Тем, что оно необыкновенно
и бесполезно, блестяще и кротко в своём блеске; оно всегда дарит себя.
Только как символ высшей добродетели достигло золото высшей ценности.
Как золото, светится взор у дарящего. Блеск золота заключает мир между
луною и солнцем.
Необыкновенна и бесполезна высшая добродетель, блестяща и кротка она
в своём блеске: дарящая добродетель есть высшая добродетель.
Поистине, я угадываю вас, ученики мои: вы стремитесь, подобно мне, к
дарящей добродетели. Что у вас общего с кошками и волками?
Ваша жажда в том, чтобы самим стать жертвою и даянием; потому вы и жаждете
собрать все богатства в своей душе.
Ненасытно стремится ваша душа к сокровищам и всему драгоценному, ибо
ненасытна ваша добродетель в желании дарить.
Вы принуждаете все вещи приблизиться к вам и войти в вас, чтобы обратно
изливались они из вашего родника, как дары вашей любви.
Поистине, в грабителя всех ценностей должна обратиться такая дарящая
любовь; но здоровым и священным называю я это себялюбие.
Есть другое себялюбие, чересчур бедное и голодающее, которое всегда хочет
красть, — себялюбие больных, больное себялюбие.
Воровским глазом смотрит оно на всё блестящее; алчностью голода измеряет
оно того, кто может богато есть; и всегда ползает оно вокруг стола дарящих.
Болезнь и невидимое вырождение говорят в этой алчности; о чахлом теле
говорит воровская алчность этого эгоизма.
Скажите мне, братья мои: что считается у нас худым и наихудшим? Не есть
ли это вырождение? — И мы угадываем всегда вырождение там, где
нет дарящей души.
Вверх идёт наш путь, от рода к другому роду, более высокому. Но ужасом
является для нас вырождающееся чувство, которое говорит: «всё для меня».
Вверх летит наше чувство: ибо оно есть символ нашего тела, символ возвышения.
Символ этих возвышений суть имена добродетелей.
Так проходит тело через историю, становящееся и борющееся.
А дух — что он для тела? Глашатай его битв и побед, товарищ и отголосок.
Символы все — имена добра и зла: они ничего не выражают, они только подмигивают.
Безумец тот, кто требует знания от них.
Будьте внимательны, братья мои, к каждому часу, когда ваш дух хочет говорить
в символах: тогда зарождается ваша добродетель,
Тогда возвысилось ваше тело и воскресло; своей отрадою увлекает оно дух,
так что он становится творцом, и ценителем, и любящим, и благодетелем
всех вещей.
Когда ваше сердце бьётся широко и полно, как бурный поток, который есть
благо и опасность для живущих на берегу, — тогда зарождается ваша добродетель.
Когда вы возвысились над похвалою и порицанием и ваша воля, как воля
любящего, хочет приказывать всем вещам, — тогда зарождается ваша добродетель.
Когда вы презираете удобство и мягкое ложе и можете ложиться недостаточно
далеко от мягкотелых, — тогда зарождается ваша добродетель.
Когда вы хотите единой воли и эта обходимость всех нужд называется у
вас необходимостью, — тогда зарождается ваша добродетель.
Поистине, она есть новое добро и новое зло! Поистине, это — новое глубокое
журчание и голос нового ключа!
Властью является эта новая добродетель; господствующей мыслью является
она и вокруг неё мудрая душа: золотое солнце и вокруг него змея познания.
Пытаясь угодить всем, вы потеряете свою личность
Угодить всем и каждому невозможно: даже если кто-то будет считать вас прекрасным человеком, всегда найдется тот, кто будет думать по-другому. И с этим ничего не сделаешь: сколько людей, столько и мнений.
Конечно, нужно стараться жить со всеми в согласии, но не стоит при этом переставать быть самим собой. Психологи уверяют, что нужно всегда быть честным с собой: если вам не нравится что-то делать, если вы с чем-то не согласны, в первую очередь признайтесь себе в этом сами. Не стоит идти на поводу у окружающих.
Пытаясь угодить всем, можно потерять свое «Я»
Если человек изо всех сил пытается понравиться окружающим, то он становится своего рода жертвой, поскольку целиком и полностью зависит от мнения окружающих. Родители, друзья, коллеги всегда будут стараться навязать вам свое мнение. Стараясь угодить всем и никого не разочаровать, вы потеряете свое «Я», свою личность. Всегда спрашивайте себя, чего хотите вы, а не другие, и поступайте так, как считаете нужным. Даже если вы сделаете ошибку, это будет ваша ошибка, а не чужая.
О ребёнке и браке
Есть у меня вопрос к тебе, брат мой; точно некий лот, бросаю я этот вопрос
в твою душу, чтобы знать, как глубока она.
ы молод и желаешь ребёнка и брака. Но я спрашиваю тебя: настолько ли
ты человек, чтобы иметь право желать ребёнка?
Победитель ли ты, преодолел ли ты себя самого, повелитель ли чувств,
господин ли своих добродетелей? Так спрашиваю я тебя.
Или в твоём желании говорят зверь и потребность? Или одиночество? Или
разлад с самим собою?
Я хочу, чтобы твоя победа и твоя свобода страстно желали ребёнка. Живые
памятники должен ты строить своей победе и своему освобождению.
Дальше себя должен ты строить. Но сперва ты должен сам быть построен
прямоугольно в отношении тела и души.
Не только вширь должен ты расти, но и ввысь! Да поможет тебе в этом сад
супружества!
Высшее тело должен ты создать, начальное движение, самокатящееся колесо
— созидающего должен ты создать.
Брак — так называю я волю двух создать одного, который больше создавших
его. Глубокое уважение друг перед другом называю я браком, как перед хотящими
одной и той же воли.
Да будет это смыслом и правдой твоего брака. Но то, что называют браком
многое множество, эти лишние, — ах, как назову я его?
Ах, эта бедность души вдвоём! Ах, эта грязь души вдвоём! Ах, это жалкое
довольство собою вдвоём!
Браком называют они всё это; и они говорят, будто браки их заключены
на небе.
Ну что ж, я не хочу этого неба лишних людей! Нет, не надо мне их, этих
спутанных небесною сетью зверей!
Пусть подальше останется от меня Бог, который, прихрамывая, идёт благословлять
то, чего он не соединял!
Не смейтесь над этими браками! У какого ребёнка нет оснований плакать
из-за своих родителей?
Достойным казался мне этот человек и созревшим для смысла земли; но когда
я увидел его жену, земля показалась мне домом для умалишённых.
Да, я хотел бы, чтобы земля дрожала в судорогах, когда святой сочетается
с гусыней.
Один вышел, как герой, искать истины, а в конце добыл он себе маленькую
наряжённую ложь. Своим браком называет он это.
Другой был требователен в общении и разборчив в выборе. Но одним разом
испортил он на все разы своё общество: своим браком называет он это.
Третий искал служанки с добродетелями ангела. Но одним разом стал он
служанкою женщины, и теперь ему самому надо бы стать ангелом.
Осторожными находил я всех покупателей, и у всех у них были хитрые глаза.
Но жену себе даже хитрейший из них умудряется купить в мешке.
Много коротких безумств — это называется у вас любовью. И ваш брак, как
одна длинная глупость, кладёт конец многим коротким безумствам.
Ваша любовь к жене и любовь жены к мужу — ах, если бы могла она быть
жалостью к страдающим и сокрытым богам! Но почти всегда два животных угадывают
друг друга.
И даже ваша лучшая любовь есть только восторженный символ и болезненный
пыл. Любовь — это факел, который должен светить вам на высших путях.
Когда-нибудь вы должны будете любить дальше себя! Начните же учиться
любить! И оттого вы должны были испить горькую чашу вашей любви.
Горечь содержится в чаше даже лучшей любви: так возбуждает она тоску
по сверхчеловеку, так возбуждает она жажду в тебе, созидающем!
Жажду в созидающем, стрелу и тоску по сверхчеловеку — скажи, брат мой,
такова ли твоя воля к браку?
Священны для меня такая воля и такой брак.
Так говорил Заратустра.
Как будет искажено Слово Божье
Итак, как Иисус взял бич и запретил продавать и покупать в Иерусалимском храме, так и для последнего времени Он говорит: «нельзя продавать и покупать христианам, кроме тех, кто уже поклонился зверю и принял изменение Слова Божьего». Вот тем уже без разницы — пусть делают в своих оскверненных храмах уже что хотят, что угодно продают и покупают. По ним уже все ясно — они уже антихристовы и остаются на День гнева вместе со зверем и лжепророком. а храмы эти уже, по-любому, не являются домом Христа и домом молитвы.Те, кто принимает искаженное учение, тот отпадает от Христа и теряет благодать Святаго Духа.И Ангелы, летящие посреди неба в Откровении упоминают о проповеди Евангелия и предупреждают, что нельзя принимать начертание закона антихриста, которое суть изменение Слова Божьего, и, тем самым, поклоняться зверю.Потому что ясно, что никакой нормальный христианин никогда не примет новый закон, а вот лукавое изменение Слова Божьего многие примут, потому что, типа, мир изменился, новые реалии. Но не зря Ангел назвал Евангелие вечным. Его нельзя изменять в угоду меняющемуся миру. Ни слова.Суета и обмирщение храма — вот что противно было Христу, когда Он, представьте себе это, сидел и запрещал проносить через храм какую-то вещь: «Нельзя!»
И именно это будет присутствовать в искажении учения Христа: обмирщение церкви в угоду миру, любление мира, суета. Угождение людским страстям и духу времени. Сатана, князь мира сего, победит. Хотя, и не всех. Кто-то этого не примет, возлюбив Христа даже до смерти. Впрочем, все мы не умрем, по словам Апостола Павла, но «вмиг изменимся…»
И не смогут ни покупать ни продавать Библия Откровение Иоанна Богослова
Давайте вспомним 13 главу книги Откровение
- И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные.
- Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть.
- И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, 4и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?
- И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца.
- И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе.
- И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.
- Кто имеет ухо, да слышит.
- Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых.
- И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон.
- Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела; 13и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми.
- И чудесами, которые дано было ему творить перед зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив.
- И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя.
- И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, 17и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его.
- Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть.
О пути созидающего
Ты хочешь, брат мой, идти в уединение? Ты хочешь искать дороги к самому
себе? Помедли ещё немного и выслушай меня.
«Кто ищет, легко сам теряется. Всякое уединение есть грех» — так говорит
стадо. И ты долго принадлежал к стаду.
Голос стада будет звучать ещё и в тебе! И когда ты скажешь: «у меня уже
не одна совесть с вами», — это будет жалобой и страданием.
Смотри, само это страдание породила ещё единая совесть: и последнее
мерцание этой совести горит ещё на твоей печали.
Но ты хочешь следовать голосу своей печали, который есть путь к самому
себе? Покажи же мне на это своё право и свою силу!
Являешь ли ты собой новую силу и новое право? Начальное движение? Самокатящееся
колесо? Можешь ли ты заставить звёзды вращаться вокруг себя?
Ах, так много вожделеющих о высоте! Так много видишь судорог честолюбия!
Докажи мне, что ты не из вожделеющих и не из честолюбцев!
Ах, как много есть великих мыслей, от которых проку не более, чем от
воздуходувки: они надувают и делают ещё более пустым.
Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль хочу я слышать,
а не то, что ты сбросил ярмо с себя.
Из тех ли ты, что имеют право сбросить ярмо с себя? Таких не мало,
которые потеряли свою последнюю ценность, когда освободились от рабства.
Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но твой ясный взор
должен поведать мне: свободный для чего?
Можешь ли ты дать себе своё добро и своё зло и навесить на себя свою
волю, как закон? Можешь ли ты быть сам своим судьёю и мстителем своего
закона?
Ужасно быть лицом к лицу с судьёю и мстителем собственного закона. Так
бывает брошена звезда в пустое пространство и в ледяное дыхание одиночества.
Сегодня ещё страдаешь ты от множества, ты, одинокий: сегодня ещё есть
у тебя всё твоё мужество и твои надежды.
Но когда-нибудь ты устанешь от одиночества, когда-нибудь гордость твоя
согнётся и твоё мужество поколеблется. Когда-нибудь ты воскликнешь: «я
одинок!»
Когда-нибудь ты не увидишь более своей высоты, а твоё низменное будет
слишком близко к тебе; твоё возвышенное будет даже пугать тебя, как призрак.
Когда-нибудь ты воскликнешь: «Всё — ложь!»
Есть чувства, которые грозят убить одинокого; если это им не удаётся,
они должны сами умереть! Но способен ли ты быть убийцею?
Знаешь ли ты, брат мой, уже слово «презрение»? И муку твоей справедливости
— быть справедливым к тем, кто тебя презирает?
Ты принуждаешь многих переменить о тебе мнение — это ставят они тебе
в большую вину. Ты близко подходил к ним и всё-таки прошёл мимо — этого
они никогда не простят тебе.
Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим кажешься ты
в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того, кто летает.
«Каким образом хотели вы быть ко мне справедливыми! — должен ты говорить.
— Я избираю для себя вашу несправедливость как предназначенный мне удел».
Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат мой,
если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни на что!
И остерегайся добрых и праведных! Они любят распинать тех, кто изобретает
для себя свою собственную добродетель, — они ненавидят одинокого.
Остерегайся также святой простоты! Всё для неё нечестиво, что не просто;
она любит играть с огнём — костров.
И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает
одинокий руку тому, кто с ним повстречается.
Иному ты должен подать не руку, а только лапу — и я хочу, чтобы у твоей
лапы были когти.
Но самым опасным врагом, которого ты можешь встретить, будешь всегда
ты сам; ты сам подстерегаешь себя в пещерах и лесах.
Одинокий, ты идёшь дорогою к самому себе! И твоя дорога идёт впереди
тебя самого и твоих семи дьяволов!
Ты будешь сам для себя и еретиком, и колдуном, и прорицателем, и глупцом,
и скептиком, и нечестивцем, и злодеем.
Надо, чтобы ты сжёг себя в своём собственном пламени: как же мог бы ты
обновиться, не сделавшись сперва пеплом!
Одинокий, ты идёшь путём созидающего: Бога хочешь ты себе создать из
своих семи дьяволов!
Одинокий, ты идёшь путём любящего: самого себя любишь ты и потому презираешь
ты себя, как презирают только любящие.
Созидать хочет любящий, ибо он презирает! Что знает о любви тот, кто
не должен был презирать именно то, что любил он!
Со своей любовью и своим созиданием иди в своё уединение, брат мой, и
только позднее, прихрамывая, последует за тобой справедливость.
С моими слезами иди в своё уединение, брат мой. Я люблю того, кто хочет
созидать дальше самого себя и так погибает.
Так говорил Заратустра.
Никто не сможет ни покупать не продавать — почему запретил Христос?
Для чего иудеи продавали и покупали в храме? Чтобы принести жертву Богу? Нет, чтобы получить отпущение грехов, заплатив определенные деньги за это. Это все, что было нужно тогда большинству приходящих на праздник в храм. Иисус видел их души, видел, во что превратился храм. В торжище, где за материальные ценности одни покупают прощение грехов, а другие, как бы, продают.Но не увидел Христос покаяния в душах, а в храме не услышал молитвы. В то время как Он сказал о своем желании: «Дом мой домом молитвы наречется». (Мф. 21:13)Итак, в последнее время антихристова церковь станет именно таким местом, откуда уйдет благодать Святаго Духа, и где уже будет невозможно получить истинное очищение от греха через уже недействительные в ней «таинства». А будет лишь формальное «очищение от греха», как в иудейском храме. Одни будут, типа, покупать себе очищение от греха, другие продавать очищение от греха. Но в отсутствии благодати все это уже не будет иметь никакого реального значения как таинства очищения.
Поэтому, когда Христос в Откровении опять нам напоминает о запрете на куплю-продажу, речь идет, именно, о храме. И антихрист тоже, сказано, что воссядет в храме! Их сферы интересов пересекаются именно в храме! И именно о храме идет речь в краеугольной фразе Апокалипсиса о начертании и о запрете на куплю и продажу. Уж, точно, не о магазинах и не о покупке пропитания!Потому что Христос, вообще, нам сказал:
Никому будет нельзя ни покупать ни продавать — что это может значить на языке Библии и Христа
Примите, пожалуйста, во внимание то, что:
эти три отрывка от Иисуса Христа
нигде больше в Библии не говорится про запрещение «продавать и покупать»
мешать исполнению закона перед Пасхой — это чрезвычайно важное действие
такое жесткое поведение не характерно для Христа, значит, это было чрезвычайно для Него важно и для нашего спасения.
Исходя из слов Евангелия, можно сделать вывод, что и Иисус Христос, и Библия под словами «продавать и покупать» имеют в виду совсем иное, чем мы с вами в современное время
Более того, это чрезвычайно важные слова и события.Начертание, всем понятно, какое критически-важное событие для христиан, чтобы не принять его, ненароком.А то, что Христос выгнал бичом иудеев из храма — это было чрезвычайно важное событие для иудеев. Потому что Он, фактически, запретил жертвоприношение
Воспрепятствовал ему перед самой Пасхой, когда большинство иудеев приходило принести жертву за свои грехи за весь год и, таким образом, получить очищение.Но написано в Евангелии это для нас, для христиан.